«Лицом к лицу лица не увидать. Большое видится на расстоянье»

Незаметно, но уверенно юбилейные события прошлого года, посвященные двум русским революциям, плавно и естественно перешли в год наступивший. Мой сегодняшний разговор в рамках проекта «Вдвоем» с председателем Постоянной комиссии по образованию, культуре и науке Палаты представителей Национального собрания Республики Беларусь Игорем Марзалюком посвящен столетнему юбилею разгона Учредительного собрания большевиками 5 января 1918 года.
 
– Игорь Александрович, когда-то Герцен сказал: если революция заканчивается в парламенте – это хорошо, а если она кончается не в парламенте – это плохо. 5 января 1918 года большевиками было разогнано Учредительное собрание. Что это было, на Ваш взгляд, окончание большевистской революции или начало чего-то нового?
– Это был поворотный момент в истории не только русской революции, но и всей той территории, которая до нее называлась Российской  империей. А следствием этого разгона стала Гражданская война и массовые репрессии 30-х годов прошлого века. Это событие означало окончание диалога о путях развития страны, прав был тот, за кем стояла реальная вооруженная сила.  Борьба идей сменилась борьбой людей, хотя в реальной политической жизни все это взаимосвязано.
 
– Сегодня  одни называют решение большевиков о силовом разгоне Учредительного собрания  переворотом, другие считают естественным финалом борьбы за власть многочисленных политических групп в то время. Каков критерий Ваш как историка этого события?
– Это было и тем, и другим, и третьим. В поворотные моменты исторического процесса такое бывает. Исторический процесс – это всегда необходимость выбора, но что окажется более востребованным, не знает никто. История – это наука. Но, в отличие от  точных и естественных наук, у нее есть одна особенность -  нет законов исторического развития. История – процесс открытый. Все зависит от закономерностей и традиций. Почему? Потому что основным  действующим субъектом в этом вопросе выступает человек. А у человека есть свободная воля, он может выбрать то одно, то другое. В этом коридоре возможностей он зачастую руководствуется не экономической целесообразностью, а личностными пристрастиями, убеждениями и так далее. Парадокс истории в нашем сегодняшнем понимании ее нелогичности. Так было во всех странах и во все времена.
 
Но исторически мы всегда умны задним числом. По этой причине мы должны не судить своих предшественников, а понять их. Революция – это такой катаклизм в социальной жизни людей, о котором все говорят, но никто не может однозначно ответить, что это такое. В нашей  общей с Россией истории  была одна успешная революция – 1905 года. Несмотря на жертвы, которые были, но не шли ни в какое сравнение с теми, с которыми страна столкнулась спустя двенадцать лет, компромисс был найден.  Мне  думается, что это произошло по той причине, что она более,  чем Февральская и даже Октябрьская, имела основания.  В то время Николай II не знал, что делать. Он собрал закрытое совещание в Петербурге, о котором несколько дней спустя в Берлине было  напечатано все, что там происходило, и попытался найти  ответ на вопрос, как ему поступить. На советы видных сановников надежды у него не было, и он вызвал из Москвы историка Ключевского. Почтенный профессор, лучший знаток российской истории того времени, приехал из Москвы, и на вопрос Николая II, что ему делать, ответил:  «Царь-батюшка, не знаю». Я думаю, что Ключевский был искренен. Бывают моменты в политической жизни страны, когда, как правильно поступить, не знает никто.
 
Но ключевым моментом сохранения страны было в то время то, что никто не ставил под сомнение основы страны.  Российская империя, как и сегодняшняя  Россия, являлась властецентричной страной, а институт первого лица – в то время монарх, сегодня – президент – является  стержневой точкой. Когда этот центр ослабляется (мы видели это в эпоху Горбачева), начинаются центробежные тенденции, проще говоря, распад. Тот компромисс, который был найден Николаем II – по сути, страна стала конституционной монархией, – стал основой мощнейшего экономического рывка. Такого экономического подъема страна не знала за все триста лет династии Романовых. В этом смысле фигура последнего русского императора как великая, так и трагическая. Груз проблем, стоявших перед страной, без большой крови решить не мог никто.  Экономический подъем, демократические институты, помимо блага, вызвали к жизни и другое – стихию. Преодолеть ее смогли только большевики, но не потому, что они были умнее, а потому, что смогли пойти на то, на что другие не решались, – на большую кровь. Как бы горько это ни звучало для всех нас, но самым эффективным средством в такие моменты истории является насилие. Это мое мнение не как человека, а как историка.
 
– Вернемся  к Учредительному собранию. Насколько органичным в политической ситуации того времени  было это решение?  Ведь по сути это означало, что бывшая Российская империя становится парламентской республикой?
– Это был компромисс, который устраивал всех. Но это с одной стороны. А с другой, что было самым важным и непреложным, но по сути оказалось невыполнимым, – полный отказ от многовековой традиции. Созыв Всероссийского учредительного собрания был провозглашен главной задачей Временного правительства в декларации от 2 марта 1917 года. Здесь ключевое слово, на мой взгляд, «Всероссийского». Все понимали в тот период, что в тех географических рамках, в которых существовала Российская империя, страна уже сохранится. Это означало и добровольность присоединения к новому государственному образованию. Положение о выборах предусматривало всеобщие, прямые и тайные, пропорциональные по партийным спискам выборы.  Это был своего рода прорыв.  Параллельная система власти в виде Советов предусматривала многоступенчатость и косвенность, от выборов в Советы отстранялись интеллигенция, предприниматели и поддерживаемая ими партия конституционных демократов. Причем на большей территории Страны Советов не было вообще, так как большинство народа не могло принять участие в решающих выборах на съезды, даже при желании это сделать.
 
Но решение о созыве Учредительного собрания все время откладывалось. И только 14 июня 1917 года  под давлением снизу выборы были назначены на 14 сентября, а его созыв на 30 сентября. Июльское восстание большевиков дало возможность правительству перенести выборы на 12 ноября, а созыв Учредительного собрания на 28 ноября. Нерешительность правительства была понятной и объяснимой. Восемьдесят процентов страны составляли крестьяне, победить в той ситуации могла только одна партия – социалистов-революционеров, которую  крестьяне считали своей. Эсерам пришлось бы выполнить свою программу и передать бесплатно землю крестьянам. Правительство боялось, что крестьянская армия просто разбежится с фронта  захватывать землю.
 
До осени 1917 года эсеры и меньшевики имели столь высокую поддержку среди крестьян, солдат и рабочих, что могли провести любые преобразования в стране. Они потеряли темп и время, а образовавшийся вакуум власти в огромной воюющей стране не мог продолжаться  до бесконечности. Страна просто не могла жить в режиме постоянного психоза и невроза, нужна была развязка, и она наступила.   Они просто проболтали страну, деля портфели между собой.
 
12–14 ноября 1917 года и в последующие дни выборы в Учредительное собрание все же состоялись. Они продолжились и в декабре, а  также в начале января 1918 года. Это затрудняет подсчеты и качественную оценку цифр, но всем сходятся во мнении, что они были свободными, демократическими. Одним словом, ни у одной политической силы не было возможности для фальсификаций. В выборах участвовала половина избирателей. В результате 40–44 процента, а точнее, до 59 процентов вместе с близкими к ним украинскими и мусульманскими социалистами получили эсеры, 22–24 процента большевики. Общий список избранных членов Учредительного собрания был опубликован только в 1930 году и включал в себя 707 человек: 370 эсеров, 175 большевиков, 86 представителей национальных групп, 40 левых эсеров, 17 кадетов, 16 меньшевиков, 2 народных социалиста.  Судя по цифрам, это означало, что большевики вчистую проиграли первые парламентские выборы в стране. Но тогда почему при столь высокой народной поддержке им удалось захватить власть?
– Это количественные критерии.  Оценка любой власти всегда проходит по критерию качественных показателей, а у большевиков они были выше. Большевики получили более половины голосов в Петрограде, половину голосов в Москве, в Петроградской и Московской губерниях ( в целом в два-три раза больше эсеров), больше половины голосов на ближайших  к столице Северном и Западном фронтах и на Балтийском флоте. Давайте не забывать и о параллельном органе власти в то время – Советах. Большевики получили перевес всего в один процент, но перевес –  на II съезде Советов в октябре 1917 года. А 28 ноября 1917 года Совнарком как исполнительный орган Советов принял ленинский декрет об объявлении кадетов «партией врагов народа» и аресте членов руководящих учреждений кадетов. Время эсеров пришло позже.  Их 22–24 процента в общем итоге – солидный результат, но этого было недостаточно, чтобы легитимно руководить страной. Но вполне достаточно, чтобы считать основной политической силой в стране. Революции делаются в столицах. Соперники большевиков, может, и были хорошими стратегами, но оказались плохими тактиками.
 
– Давайте поговорим об источниках всего того, что произошло. Фридрих Энгельс, особо почитаемый у нас в стране  в советское время, был блестящим политичесим аналитиком, он внимательно наблюдал за Россией, хотя и недолюбливал ее. В начале 90-х годов ХIХ века он писал, что в России с 60-х годов (речь идет о ХI веке) идет социально-экономическая революция, там все переворачивается, все изменяется, меняются уклад жизни, отношение к собственности и так далее. Имеют ли под собой основания такие наблюдения Энгельса? Может быть, все гораздо глубже, и в этом есть своя заданность?
– Это очень емкое  глубокое заключение Энгельса, с которым сегодня многие согласны. Но я бы не стал говорить о том, что Энгельс, да и Маркс, который в письмах к Вере Засулич всегда скептически относился к России, не любили ее.  Они ее просто не понимали.  Россия – особое образование в мире. Она Европа или Азия? С европейским началом для  нас все ясно. А как быть с азиатским? Ведь Азия более сложная и разная, нежели Европа. И в этом смысле в России есть все. Европейским интеллектуалам  даже сегодня трудно понять, каук многочисленные, мелкие, враждующие между собой российские княжества сумели растворить в себе  последний мощнейший азиатский выброс в виде монголо-татарского нашествия, переварить, адаптировать и на ровном месте стать империей. Российская империя начала ХХ века имела уникальную социальную структуру. Есть исследования Семенова-Тян-Шанского, известного не только географа, но и экономиста. Он показал, что в российской деревне в конце ХIХ века возник новый социальный слой –  сельский пролетариат, безземельная нищета. И его около 20 миллионов. Они то и стали социальной основой революции. Здесь было два основания -  дефицит пахотных угодий и мощный демографический взрыв. Проводилась естественная выбраковка в деревне, которая  родила тот маргинальный навес, которому нечего было терять.
 
Если мы  посмотрим на события наших дней в других странах, где произошли революции, в частности на «арабскую весну»,  то увидим, что когда Хосни Мубарак пришел к власти в Египте,  в стране  проживало 40 миллионов человек, а на момент его свержения уже 85 миллионов.   Одним из оснований устойчивости любой власти является решение молодежного вопроса. И если власть с ним не справляется и большая часть молодежи находится в маргинальном положении, ждите проблем.
 
Если вы  просмотрите биографические данные советской элиты, то многие партийные и государственные деятели, родившиеся в конце ХIХ – начале ХХ века, свою трудовую деятельность начинали с батраков. Для новой власти они стали локомотивом и боевым авангардом, новой советской элитой.
 
– И в прошлом году, и сегодня многие указывают на то, что  Российская империя была обречена на революции. Кризис 1899–1903 годов – встает промышленность, рушатся акции предприятий, увольняются тысячи рабочих, как следствие этого – проигрывается война с Японией. Может быть, в этом истоки трагических событий конца второго десятилетия ХХ века в Российской империи?
– Никогда и нигде экономический кризис не приводил к революциям. Для вас это выглядит парадоксом?  Сегодня мы живем при капитализме, в то время страна жила  в этом же режиме. Экономическая жизнь всегда рождает  напряжения и несообразности, накопленные в период предыдущего экономического развития. А кризисные явления, как и любая болезнь, решаются через естественное преодоление, что-то умирает, что-то уходит. Экономические проблемы того времени Российская империя решила, она не смогла решить социальные противоречия.  Все современное социальное развитие построено на идее и практике конфликта. Без конфликта нет движения вперед. Любое общество – это живой организм. Нас всех учили и убеждали, что при социализме противоречий нет – чем это закончилось, всем известно. Разгон Учредительного собрания в определенной степени рубеж,  подведший черту под тремя русскими революциями: революции крестьянской, связанной с землей, с ее переделом, общинной, как ее тогда называли; вторая – эмансипационная, начатая с декабристов,  а третья финальная – Февральская революция 1917 года. Их столкновение, несовместимость, непреодолимые противоречия могли разрешиться только силой, мирный исход был возможен только при распаде страны и ее делении на новые независимые государства, как это произошло в Австро-Венгрии.
 
– Насколько органично для  общественного сознания того времени было то, что предлагали большевики? Почему общество подчинилось именно этой политической силе?
– Мы с вами рассуждаем в терминах абстрактных. А в конкретной жизни нормальный человек аполитичен, он зарабатывает себе на жизнь, содержит семью и так далее. Не надо мерить те события нашими сегодняшними мерками. В то время три процента горожан  рассуждали об этом, остальные жили в рамках своей губернии, волости, уезда, деревни или местечка. На языке науки этот человек называется парохиальным, то есть местным, приходским.  Главным было не то, что творилось в Петрограде, Москве или Минске, и не Учредительное собрание – а то, что деревня в 1917 году захватила всю землю. И на самом деле разгон Учредительного собрания и последовавшая за этим Гражданская война между белыми и красными было состязанием за то, кто подчинит себе крестьянскую общину. Это борьба, говоря словами Сталина, «за людей  без имени».
 
И в то же  самое время не нужно думать, что никто тогда не понимал, что происходит. Люди просто перестают понимать и видеть друг друга. Есть такая легенда, – а я  уверен, что это легенда по причине несопоставимости по времени, – что летом 1917 года, когда Керенский выгнал Александра Колчака из армии, он пришел в знаменитое кафе «Бродячая собака». Там собиралась вся интеллектуальная элита того времени. Кафе было закрыто в начале 1915 года после антивоенного выступления Маяковского, может, после революции его открыли, история об этом умалчивает. И там он не одну ночь сидел и беседовал с Троцким о судьбах России. Даже если это вранье, то оно показывает атмосферу и запах того времени, когда люди слушали и слышали друг друга. В этом культовом для поэтов Серебряного века кафе сошлись две полярные точки, которые характеризуют то время: Зинаиды Гиппиус, которая написала: «Народ, безумствуя, убил свою свободу, и даже не убил – засек кнутом…» И в это же самое время в начале 1918 года: «О кровь семнадцатого года, еще бежит, бежит она: ведь и веселая свобода должна же быть искуплена». А это уже Канегисер – убийца Урицкого, после чего начался «красный террор». Сложно понять, как на маленьком городском пятачке образованные люди столь диаметрально смотрят на жизнь, а поступки некоторых из них меняют всю политическую систему в огромной стране. И тот  задел конфликтности оказался настолько высоким, что, перефразируя французского социолога Эдгара Морена, сегодня можно сказать: «Революции не остались в прошлом  – они растворились в будущем».
 
– Возможно, что корень тех непростых взаимоотношений сегодня на постсоветском пространстве, что мы не до конца поняли свое недавнее прошлое? Как говорила Анна Ахматова: «Я забыла ваши уроки, краснобаи и лжепророки! – Но меня не забыли вы. Как в прошедшем грядущее зреет, так в грядущем прошлое тлеет – страшный праздник мертвой листвы». Сегодня многие говорят о том, что большевики были готовы к разгону Учредительного собрания и поводом к этому стало покушение на Ленина 1 января 1918 года. Что здесь правда, а что вымысел?
– Правду мы никогда не узнаем, есть несколько версий этой истории. По одной из них, 1 января 1918 года Ленин приезжает выступать в Михайловский манеж перед добровольцами, уходящими на фронт.  И берет с собой туда другого большевика Николая Подвойского, а обратно уезжает на машине Подвойского. По другой версии, за Лениным приходит машина из гаража Смольного, где в то время базировался штаб большевиков.  И в сопровождении своей сестры Марии Ильиничны Ульяновой и секретаря Швейцарской социал-демократической партии Фридриха Платтена, который в свое время организовал переправку Ленина с товарищами в Россию в пломбированном вагоне, сел в машину. Во версии, рассказанной водителем, выстрелы настигли их на одном из мостов через Фонтанку. 3 января с  сообщением об этом вышли «Известия», в то время информация выходила с заметным опозданием. Несколько позднее состоялось совместное заседание ЦК  Российской социал-демократической рабочей партии большевиков и партии левых эсеров, которые тогда по многим вопросам блокировались с большевиками. Текст документа – оригинала его сегодня нигде нет – был примерно таков: против большевиков и их лидера развязан террор, а нити заговора тянутся к  организаторам Учредительного собрания. Весь ход дальнейших событий сегодня всем известен. Это  покушение было своего рода выстрелом Гаврилы Принципа, который послужил спусковым крючком к началу Первой мировой войны.
 
В 20-е годы прошлого века видный деятель белой эмиграции князь Иван Шаховской заявлял, что это он организовал покушение на Ленина 1 января 1918 года и потратил на это пятьсот тысяч рублей. Но многие сегодня считают, что он приписал себе это покушение по договоренности с ОГПУ, чтобы отчитаться за полученные деньги. Он был ценным  агентом ОГПУ, которое вело активную работу среди белой эмиграции во Франции и других странах Европы. Один из лучших специалистов по российской истории Ричард Пайпс считает, что  за этим покушением стоял бывший министр Временного правительства Николай  Некрасов, один из авторов манифеста о провозглашении России республикой 3 марта 1917 года. Этим был крайне недоволен Павел Милюков, который видел Россию конституционной монархией. По этой причине Николай Некрасов формально находился в партии Милюкова.
 
По мнению Пайпса, Некрасов был причастен к  так называемому «корниловскому выступлению» в конце августа – начале сентября 1917 года. Корнилов собирался прийти в Петроград и навести там порядок, разогнать Советы, запретить партию большевиков, арестовав их лидеров – Владимира Ленина и Льва Троцкого, а Александра Керенского заменить на более управляемую фигуру. На эту роль он рассматривал Некрасова. После подавления корниловского выступления  Некрасов был назначен генерал-губернатором Финляндии, а после победы большевиков закончил свою политическую карьеру.
 
Столь длинное отступление и некоторые детали, которые сегодня кажутся непринципиальными, важны не сами по себе, а как факт всей сложности не  политических, а межличностных противоречий ключевых фигур того времени.  Сегодня мы анализируем лозунги, выступления, программы,   пытаемся избегать личностных оценок либо  впадаем в крайности исследования личных и семейных отношений. И попадаем в ловушку восприятия времени. Революция для многих в то время была единственно возможным шансом сделать политическую карьеру. Но победителями в ней стали только те, кто видел не только самих себя, но и свою страну, и умел рисковать.  В политике мелочей не бывает. И не бывает общих правил, кроме одного – политика удел  не масс, а личностей, и это удел сильных. А в той ситуации сильнее оказались большевики. По одной причине – они знали, чего хотели.
 
– Давайте на этом пока остановимся. А в следующий раз более детально поговорим о Беларуси в то время. О Всебелорусском собрании, провозглашении Белорусской народной республики. Кто были те люди? Что они сделали?  Что у них получилось и не получилось?