Одно воспоминание - боль тысяч жертв
В период оккупации (1941–1944 гг.) в аг.Полыковичи Могилевского района проводились массовые расстрелы мирного населения областного центра, д.Полыковичи и окрестных деревень. Сегодня на захоронении установлен гранитный обелиск на бетонном постаменте. На лицевой стороне выгравирована пятиконечная звезда, на алюминиевой плите – текст: «Братья и сестры! Склоним головы перед памятью расстрелянных, замученных и сожженных на этом месте фашистскими захватчиками более 10 тысяч наших соотечественников в 1941–1944 гг.». Как вспоминали жители деревни, в период Великой Отечественной войны сюда привозили людей на машинах, заставляли раздеваться, затем небольшими группами подводили к ямам и расстреливали. Осенью 1942 года для умерщвления людей немцы начали применять «душегубки».
–В Государственном архиве Могилевской области, в документах, исследованных прокуратурой Могилевского района в 2021 году, содержатся сведения о захоронении. Осенью 1944 года были уничтожены жители колхоза «Коминтерн» Краснопольского сельсовета (семьи Герчика Кагана, Тайбы Долкарт, Хаи Саламонавой, Хаи Гликман, Бэрки Каган, Невуха Салавейчука, Золмана Элькима) – всего 30 человек, – рассказывает старший прокурор отдела прокуратуры Могилевской области Елена Лосева. – Есть и информация об угоне 110 жителей д.Полыковичи в немецкое рабство, а также о расстреле сельчан. В книге «Памяць. Магiлёўскi раён» указано, что в лагерях смерти Могилевского района погибло порядка 70 тысяч человек, больше чем 40 тысяч из них расстреливали вблизи деревень Пашково и Полыковичи. Кроме того, в материалах уголовного дела №13 (арх.№16253) по обвинению А.Н.Лазаренко и др. по ст.61 УК БССР 1928 г., хранящегося в архиве УКГБ по Могилевской области, содержатся многочисленные доказательства фактов сокрытия немцами следов преступлений путем выкапывания и последующего сожжения трупов в д.Полыковичи. В материалах дела имеются фотографии эксгумации массового захоронения мирных граждан в д.Полыковичи, проведенной в сентябре 1944 года.
Рассекречено
С каждым годом обнародуется все больше архивных документов с грифом «Секретно». Одним из страшных доказательств фашистского садизма, направленного на осознанное и планомерное уничтожение мирных жителей нашей страны, стали показания Степана Ивановича Пилунова, адресованные секретарю ЦК КП/б/Белоруссии председателю СНК БССР Пантелеймону Кондратьевичу Пономаренко, датированные 20 мая 1944 года.
Степан Пилунов родился в деревне Присно Пашковского сельсовета. К началу Великой Отечественной войны он находился в Гродно, в полку НКВД, в качестве помощника начальника городской тюрьмы. В июле 1941 года при отходе частей попал в окружение, из которого с группой товарищей вырвался и присоединился к партизанам Брянских лесов. В 1942-м по заданию командования поступил рабочим на костеобрабатывающий завод в Могилеве.
– В июле 1943 года полиция убила командира взвода 121-го партизанского отряда, – давал позже показания Пилунов. – В обнаруженных фашистами документах значилась и моя фамилия. Я был арестован гестапо и около 2 месяцев содержался в помещении бывшего здания педтехникума (ул.Быховская, 18). Меня регулярно допрашивали и избивали, позже переправили в могилевскую тюрьму, в которой я пробыл до октября 1943-го – до времени, когда началась «разгрузка» тюрьмы. Ежедневный процесс заключался в том, что заключенных, предварительно раздев, партиями вывозили в машинах-«душегубках» в неизвестном направлении. Две «душегубки» делали по 3–4 рейса, увозя за раз 50–60 человек. До сих пор с дрожью вспоминаю, как «разгружали» тюрьму от женщин с детьми. В ушах стоит крик малышей и плач матерей. В один из дней октября 1943 года тех, кто не попал под «разгрузку» (около 280 человек), снабдили лопатами, топорами и пилами и вывезли на поляну вблизи Пашковского леса к закрытому противотанковому рву. Через переводчика нам приказали раскапывать ров и рыть котлованы, предназначенные, как потом выяснилось, для сжигания трупов.
Когда мы разрыли ров, с трудом могли держаться на ногах от зловонного запаха и вида разложившихся трупов. Это были и военнослужащие, и гражданские, в основном старики, женщины и дети, в том числе грудные. В первый день мы извлекли не менее 4 тысяч тел. Доставали их голыми руками. Тех, кто не решался брать труп или отдельные куски полуразложившегося тела, немцы заставляли «привыкать» к запаху – ложиться лицом вниз на трупы и дышать тленом. Хорошо запомнил полицейского по фамилии Ляхов, который наблюдал за нами. Впоследствии он был расстрелян и сожжен фашистами за кражу ценных вещей, которые нам было приказано искать на трупах.
За две недели нами было извлечено свыше 25 тысяч трупов, которые 4 дня жгли в печах. Я слышал разговоры надзирателей, что общее количество тел было около 35 тысяч. Специальная команда, состоявшая тоже из заключенных, собирала несгоревшие части костей и специальными трамбовками (по типу тех, что использовались при ремонте шоссейных дорог) размалывала останки и смешивала с грунтовой землей. Территорию охраняли 68 немцев, которые расстреливали на месте мирных жителей, случайно проходивших около зоны оцепления, а их тела сжигали вместе с выкопанными трупами.
Спустя несколько дней меня и еще 34 наиболее крепких заключенных отправили в городок в 12 км от Гомеля, где за 5 дней мы извлекли еще около 6 тысяч тел, в основном женщин и детей. В Полыковичи нас вернули в начале ноября 1943-го. Страшная «работа» продолжилась, во время которой фашисты заставляли нас петь «Широка страна моя родная» и другие советские песни. После того как тела были извлечены, часть заключенных загнали в «душегубки» и после того, как крики людей стихли, двери машины открыли… Я увидел семью Вишненецких, арестованную за участие во взрыве на Могилевской фабрике искусственного волокна, – престарелого мужчину, его сына и дочь. Они умерли крепко обнявшись. В тот раз погибли Алексей Чешко, имевший связь с партизанами 121-го отряда; предавшая его украинка Ольга (фамилию не помню), которой обещали жизнь за то, что выдала партизана; секретарь Могилевского областного суда Иван Комков, секретарь Тишовского сельсовета Георгий Шпаков; уроженец Оренбургской области капитан Бондарев, арестованный фашистами в Белыничском районе и доведенный в тюрьме побоями до психического расстройства, и другие. Все трупы сбросили в еще не потухшие печи.
Затем и нас заставили залезть наверх печи. Мы попрощались с жизнью. Я крикнул: «Смерть немецким оккупантам», и услышал автоматную очередь. Получив ранение в голову, упал, притворившись мертвым. Слышал, как к печи подвели «добровольцев» из «РОА», чем-то провинившихся перед немцами. Перед расстрелом они умоляли их пощадить, напоминая о своих заслугах перед фашистами. Немец через переводчика обещал им отправку в Германию на работу, если они себя хорошо проявят в сжигании трупов. Работу предатели выполнили исправно, после чего их «поощрили», расстреляв тут же.
Печь облили бензином и подожгли, не дожидаясь, пока она разгорится полностью, немцы уехали, что и стало моим спасением. Как только гул машин затих, с трудом выбравшись из-под трупов, я свалился на землю и пополз в кусты, которые находились в 8–10 метрах от печи. Дождавшись ночи, я добрался до деревни Малые Полыковичи, где едва не попал в руки немецкого часового. После этого, удачно обходя немецкие патрули, дошел до другого села, название которого не помню. Меня обнаружил сельчанин, накормил, рассказал про дорогу, снабдил запасом продовольствия, фуфайкой и галошами. Днем следующего дня я добрался до деревни Старое Пашково, где остановился у связного с партизанами Николая Полякова. Просидев у него в хате под полом до вечера, дождался, когда к нему приехали двое партизан-разведчиков из 121-го отряда. Им сообщили обо мне местные жители. Присоединившись к товарищам, продолжил борьбу с фашистами. Сил придавали воспоминания о пережитом и боль за смерти товарищей и издевательства над моим народом.
– Расследование уголовного дела о геноциде белорусского народа продолжается, – отметил заместитель прокурора Могилевской области Андрей Волков. – И это следует рассматривать не только в плоскости восстановления исторической справедливости и сохранения памяти о героях Великой Отечественной войны и жертвах среди мирного населения. Это должно расцениваться как продолжение борьбы с нацистской идеологией. Идеология нацизма не имеет временных рамок, и она может произрастать и жить десятилетиями. Изменились лишь способы ведения войны, она стала гибридной, от чего более опасной. Ведь влияет она на неокрепшие умы новых поколений, облачая свои идеи в красивую, но лживую обертку, превращая мнимую свободу воли в зомбирование молодежи, делая из нее винтики, которыми в любой момент пожертвуют, как только они перестанут слепо подчиняться. Органы прокуратуры, продолжая работать, собирая архивы, опрашивая свидетелей, вносят вклад во всеобщее дело сохранения мира, защищая его от фашизма.
Юлиана ШУПЛЕЦОВА.
Фото из архива,
прокуратуры Могилевской области.
* Проект создан за счет средств целевого сбора на производство национального контента.
