«Горки мне часто снились…»
Лев Разгон родился в Горках 1 апреля 1908 года. Его отец Мендель Абрамович Разгон до революции работал в кустарных мастерских, которые выпускали известный на всю Россию крем «Казими-метаморфоза». В годы Первой мировой войны он был призван в царскую армию, воевал и демобилизовался в 1918 году. В начале 20-х годов в поисках заработка семья Разгонов переехала в Москву, где глава семейства сначала устроился в кожевенно-меховую мастерскую, а затем гардеробщиком в Наркомат путей сообщения. До Октябрьской революции Разгон-старший состоял в БУНДе, а в 1924 году по «ленинскому» призыву (был такой сразу после смерти Ленина) вступил в ВКП(б). Мать Льва Эммануиловича (в смене отчества есть своя загадка, до сих пор никто не знает, почему он его поменял) Глика Израилевна, в девичестве Шапиро, происходила из обеспеченной семьи и получила хорошее образование. Она занималась домашним хозяйством и воспитанием детей. У Льва Разгона было два брата Израиль и Абрам, они оба были репрессированы, а их отец, не отказавшийся от них, исключен из партии.
Семья Разгонов до 1915 года, а затем с 1918 по 1923 год жила в Горках, где Лев Эммануилович закончил шесть классов семилетки второй ступени. О жизни в Горках позднее он напишет в книге воспоминаний «Позавчера и сегодня». У этой книги особая судьба. Разгон писал ее для своей дочери Наташи, когда был в ГУЛАГе. Рукопись дочь потеряла, об этом он рассказал через 35 лет в журнале «Юность» уже во время перестройки, где частично печатались отрывки из его книги «Непридуманное». Удача всегда была вместе с ним, об этом прочитали люди, которые нашли рукопись и хранили ее. Они позвонили Разгону. Когда он приехал, дверь ему открыла женщина, которая держала в руках тетрадь. Лев Разгон разрыдался. Издавать эту книгу он не собирался, считая все написанное в ней очень личным. Но у жизни свои законы, все изменила его поездка в Израиль. Во время этой поездки он опубликовал часть своих воспоминаний о Горках в русскоязычной прессе. Об этой публикации узнал израильский генерал, потомок горецкого еврея Гендомана из Горок, дед которого приехал в Палестину еще в конце ХIвека. Он пригласил к себе в гости Разгона, чтобы дети увидели человека, родившегося в далеком белорусском городке – родине их предков.
Эта встреча изменила многое для Льва Разгона, он решился на публикацию. С помощью предпринимателя И. Колерова эта книга вышла в 1995 году сначала в Москве и Тель-Авиве, а затем в Италии. Один из экземпляров писатель отослал в родные Горки с подписью: «Горецкому историко-этнографическому музею на добрую память от одного из тех, кто родился и провел детство в этом городе. Лев Разгон. 3.11.1995 г.»
В своей московской квартире на Малой Грузинской он часто говорил: «Горки мне часто снились, когда я был в лагере». Он рассказывал, что когда в 1975 году был в Минске во время совещания детских литераторов, то попросил председателя Союза писателей БССР Максима Танка дать автомобиль. Тогда он вместе с женой посетил Горки. Он не узнал родной город, неизменной осталась только сельскохозяйственная академия. Он хотел оставить в своей памяти Горки своего детства, и приехать в родной город во второй раз было выше его сил. Разгон не хотел расставаться с детскими воспоминаниями.
В Москве Лев Разгон закончил школу второй степени, работал в первом Московском Доме пионеров. Поступил во второй Московский государственный университет (сейчас это Московский педагогический университет) и начал писать свои заметки в «Комсомольскую правду». Затем редактировал книги в издательствах «Молодая гвардия», «Детгиз», работал редактором в журнале «Вожатый».
В 1933—1936 годах Лев Разгон работает старшим оперуполномоченным в спецотделе ОГПУ. В это время он знакомится с семьей Глеба Бокия и женится на его дочери Оксане. Глеб Бокий в то время – один из самых влиятельных людей в системе советских спецслужб, вместе с Яковом Аграновым он занимался «делом Таганцева», по которому был расстрелян поэт Николай Гумилев. Эта женитьба ввела Льва Разгона в круг высшей советской партийной номенклатуры. В своих воспоминаниях «Непридуманное» он пишет, что по пригласительному билету он присутствовал на заседаниях ХVIIсъезда РКП(б). В это время он знакомится с А. Рыковым, И. Москвиным, В. Осинским и даже наркомом внутренних дел Николаем Ежовым.
В 1936 году Разгон возвращается в издательство «Детгиз», но в 1937 году его увольняют, и он работает секретарем в Московском обществе друзей зеленых насаждений. Вскоре следует реабилитация, и его возвращают в «Детгиз», но ненадолго. Сначала был арестован тесть Глеб Бокий, его вызвал к себе Ежов и потребовал вернуть секретные документы, сославшись на распоряжение Сталина. Есть легенда, что Глеб Бокий не просто отказал Ежову, но и нахамил ему, сказав приблизительно следующее: «А что мне Сталин? Меня Ленин на это место поставил». По сути, это был приговор. Домой Бокий уже не вернулся, его расстреляли 15 ноября 1937 года, а потом пришли за женой и дочерью Оксаной.
18 апреля 1938 года был арестован и Лев Разгон. Пришла его очередь отправиться вслед за женой. Но был и донос. Во время перестройки ему дали ознакомиться со своим личным делом. Там была информация: «Говоря о кинокартине «Петр I» и других, Разгон заявил: «Если дела так дальше пойдут, то скоро услышим «Боже, царя храни…». После недолгих допросов Лев Разгон подписал все показания, которые от него требовались. Он это объяснил просто: «На каждого у НКВД была своя пытка». Лев Разгон «сломался» на жене, ему пообещали, что в этом случае дадут его больной диабетом жене инсулин. Но обманули, Оксана умерла от тяжелой формы диабета по дороге в лагерь. Ей было 22 года. Родственникам удалось спасти их маленькую дочь Наташу. Через пятьдесят лет он будет отчаянно защищать честь своего тестя в споре с Б. Соколовым, даже даст ему пощечину. Его возмутит то, что в «Булгаковской энциклопедии» будет написано, что у Глеба Бокия на даче был бордель, куда он втянул и своих юных дочерей. Многие не поймут этого поступка Разгона, «репутацию» в этом вопросе Глеба Бокия трудно испортить чем-либо, о его «подвигах» известно все. Думается, что он просто защищал честь своей покойной первой жены.
21 июня 1938 года по приговору Особого Совещания при НКВД Лев Разгон получил пять лет исправительно-трудовых лагерей. Он побывал много где: Устьвымлаг, Вожаель, Котлас, Вогвоздино, Зимка, Мехбаза. Работал на лесоповале, заболел цингой. Во время перестройки он честно признался, что ему просто повезло – он стал «придуркой», то есть получил очень важную должность нормировщика в лагере – на нее назначали только грамотных людей. В марте 1943 года за полтора месяца до окончания срока его повторно арестовывают. Обвинение стандартное для того времени — пораженческая агитация в военное время. Срок увеличили, но Разгон пишет апелляцию, мотивируя свое несогласие с приговором тем, что он еврей и не может агитировать за победу Германии. В июне 1943 года второй приговор был отменен, Разгон получает статус «закрепленного за лагерем до особого распоряжения», который позволял жить за пределами зоны в бараке для вольнонаемных. В 1945 году ему выдали паспорт, но только через год освободили.
Разгон вместе со второй женой Рикой, дочерью одного из лидеров правых эсеров Ефрема Берга, с которой он познакомился в одном из пересыльных лагерей, едет в Ставрополь. Там он устраивается на работу в методический кабинет управления культпросветработы. Но в 1949 году в разгар антисемитизма отправили в ссылку его жену, а летом 1950 года арестовали его самого. Пункт обвинения был новый — клевета на руководителей партии. Поводом послужило издание в типографии каталога выставки «Сталинский план переделки природы». Сталинский портрет качественно не получался, Разгон вскользь заметил: «Такая петрушка получилась потому, что клише слишком подпилили». Следователи решили, что «петрушкой» он назвал Сталина и определили срок – десять лет лагерей и пять лет поражения в правах. Годы лагерей потянулись по новой. В своем интервью, напечатанном в «Известиях» в связи с его 80-летним юбилеем, Разгон сказал: «Я держался сознанием того, что если переживу Сталина, то останусь цел и что я живу в соревновании с ним. И вот это соревнование я 45 лет назад выиграл. С тех пор 5 марта я никогда не бываю трезв. Это мой праздник». Это было напечатано в «Известиях» 1 апреля 1998 года.
Лев Разгон все-таки выполнил завет Корнея Чуковского, который сказал: «В России надо жить долго!» Разгон дожил до того времени, о котором мечтал всю жизнь. В книге «Непридуманное» он рассказал о людях, с которыми его свела судьба в лагере: о партийных и советских деятелях, среди которых была жена Михаила Ивановича Калинина – Екатерина Ивановна (очерк «Жена президента»). Там же он познакомился с заместителем начальника Генерального штаба М. Лисовским (очерк «Военные»). Разгон пишет, что Лисовский был убежден в неизбежности войны с Германией и предсказывал военные неудачи Красной Армии в самом начале войны, а весной 1942 года «… с почти абсолютной точностью начертил все направления будущего удара немецких армий на юг и юго-восток». Отдельный очерк в книге посвящен тюремщикам.
Он переживал все, что происходило в его стране. Очередной сердечный приступ произошел 8 сентября 1999 года. Он начался в тот момент, когда российское телевидение показывало ролик с отрубленными головами и прочими зверствами. Этот ужас, идущий уже с экрана телевизора, он пережить не смог…
