Новое, если речь идет не об искусстве, всегда отодвигает старое. Правило почти универсальное. В том числе и во всем том, что касается внешнего вида населенных пунктов. В данном конкретном случае точка отсчета – родное местечко.
Может, именно поэтому, радостно отмечая «ряд волшебных изменений милого лица» (архитектурного, разумеется), особенно пристрастно относишься к «островкам», рождающим воспоминания.
Вот, скажем, прекрасно реконструированный кинотеатр «Орион». Да и прописан на шикарном горпоселковом бульваре.
Но достаточно заглянуть с тыла, как обнаруживаются для старожила приметы давнего. В частности, два соседних подворья, где проживали и две оригинальнейшие личности. По странным обстоятельствам только им двоим в нашем небольшом городке без малейших проявлений частного бизнеса удавалось иметь свой маленький «гешефт». Первому – жить, как хуторянину. Второй – велосипедный мастер. Даже удивительно нынче: как это они при советском строе изловчились жить единоличниками.
Однако удобнее говорить о них по порядку. Небольшой двор «хуторянина» вечно был завален дровами, прочими дарами леса. Годами сосуществовал рядом с властью. Впечатление такое, будто обе стороны друг друга не замечали и такой симбиоз их устраивал.
Хозяин и внешне был запоминающийся, и по поведению весьма неординарный.
Высокий, сутулый, худой, с намечающейся лысиной. «Пробелы» на голове с лихвой компенсировались обильной телесной растительностью.
По психологии так до самой смерти и оставался единоличником. Жил только тем, что непосредственно входило в сферу его личных интересов.
Рядом же стоял маленький, старый, будто вросший в землю домик на той же улице Комсомольской. И жил в нем такой же невысокий, седой, с короткой стрижкой инвалид с костылями. Настоящий местечковый велосипедный король! Его, старика, уже не смущало, что жилище, как та Венеция. Только не в воду погружается, а все глубже в землю врастает. Эдакая избушка Бабы-Яги.
Мы, дети, контактировали с ним по-своему. Выпрашивали уже ненужные пустые ободы, чтобы лихо погонять их по улицам специальным немудреным приспособлением.
Помнится, в отличие от прагматичного соседа с конем или быком на подворье, был щедр на всякие фантазии. И хотя дело у него было самое что ни на есть слесарное, производил впечатление человека очень начитанного, понимающего значение знаний, интеллекта, эрудиции.
Ну как было к нему не тянуться молодежи?! Маленькая, не отвечающая требованиям уюта и комфорта комната. Однако под его остроумные байки чувствовали себя здесь, как в интеллектуальном салоне. Иногда собиралось столько подростков, что в иные времена старика могли бы заподозрить в агитационной работе и упечь куда следует.
Вторая часть дома служила одновременно кухней, мастерской. Ведь кроме двухколесного транспорта чинил и всякие другие бытовые приборы. Ни он, ни сосед никогда не расписывались в государственной ведомости на получение официальной зарплаты. И, может, даже было нечто символическое в том, что их дома стояли рядом.
Однако нас, полных детской энергии мальчишек, меньше всего интересовали отношения двух взрослых с финансовым отделом. Особенно симпатичного инвалида. Нам больше нравилось, что он так часто менял книги в районной библиотеке. Что в мастерской есть очень много железных «штучек», которыми можно всласть наиграться. Был интересен сам, несмотря на свою притворную внешнюю строгость, разыгранную ворчливость.
Между тем не было ощущения, что его все одинаково понимают. Ведь у нас порой как? Словно на сортировальном пункте. Пока на конвейере стандарт, все нормально. Нестандарт – в сторону. С продукцией такой рациональный подход понять можно. Но с нестандартными людьми почему порой бесцеремонность и пристрастный ОТК?
Но ничего, время все расставило на свои места. Стандартное стерлось в памяти. А вот уже к пустому месту за забором и через столько лет привели ноги.
Инвалид был умен по-настоящему. Добр и человечен с нами, детьми, молодежью, не становясь в позу ментора. О серьезных вещах умел сказать легко, доступно, с юмором.
…Фасад кинотеатра и его «корма». С одной стороны красивая сегодняшняя реальность. С другой – яркое, доброе воспоминание. Грустная мысль о том, как стремительно летит время. Нет, даже не так, скорее о том, как мы пролетаем во времени.